Время от времени он отстранялся, чтобы перевести дыхание, и вновь были долгие, дурманящие поцелуи.
Больше всего на свете Кэти хотела ухватиться за это оправдание, но гордость помешала ей.
— Я пойду с тобой. Габриэла просила купить молока.
— Я прошу прощения за поведение Маурин, — начала она снова.
Кэти нажала. Со слабым жужжанием конторка приподнялась с ее колен, щелкнула и вернулась на место, а панель из белой кожи скользнула вниз, чтобы прикрыть ее.
— Сеньорита! — Резкий, властный голос падре Грегорио просвистел как кнут, заставив се содрогнуться всем телом.