— Я отнесу в гостиную, — сказал Райен Конелли, взяв два бокала. Повернувшись, он натолкнулся на свою смущенную дочь. — Милая, да ты вся сияешь! — Отец был в восторге от ее румянца и запечатлел поцелуй на ее щеке. — Рамон, должно быть, любуется тобой.
«Конечно же, нет!»— ответил ее разум. Но сердце? Сердце шепнуло: «Может быть».
— Я ненавижу говорить о нем, ненавижу даже вспоминать.
Он был загадкой. Он упорно называл себя фермером, но все его интересы лежали вне фермы. Бизнес и международная политика, о которых он говорил с ее отцом, искусство, особенно живопись, которую, как заметила Кэти, он глубоко любил и в которой хорошо разбирался. Спорт. Гоночные яхты, о которых он болтал с друзьями ее родителей. Но не земля. Он ни разу не взял Кэти с собой в поле, хотя она просила его об этом. Когда они обсуждали с Рафаэлем нововведения на ферме, голос его звучал твердо, но без энтузиазма.
— О тебе. Вещи, важные для твоих родителей, важны и для тебя? — резко спросил он.
Достаточно тяжело было объяснять ситуацию ее отцу во время завтрака утром в пятницу. При воспоминании об этой встрече напряженные черты лица Рамона заметно смягчились.