Викентий что-то буркнул, но отстал. Отправился разыскивать Ксефона. Впрочем, долго его разыскивать не пришлось. Он уже и сам явился, сияя счастливой улыбкой. Викентий отошел с ним в сторону и стал что-то говорить, изредка бросая взгляды на меня с Альеной. Иногда, правда, он посматривал и на директора. Тот, кажется, тоже уловил эти взгляды.
— Вообще-то подначки — это моя обязанность. Ну ладно. Если не хотите слушать, то не надо.
— Трегор, признай, что мальчик прав. Ваша забота о юном поколении переходит все границы приличия. Осталось только запереть всех детей до совершеннолетия в каком-нибудь Эдеме.
Мы с Альеной сидели почти на верхушке дерева, откуда открывался замечательный вид как на дачу Павла Николаевича, так и на подступы к ней. Место для наблюдения было просто идеальным. Впрочем, таких мест тут было пруд пруди — лес. Правда, темно. Ночь все-таки. Пришлось до предела напрягать свое ночное зрение.
— Слушаю вас, повелитель! — ерничая, поклонился я.
Больно, я понимаю, посочувствовал я ему. Но, между прочим, Дереву было гораздо больнее. Оно тоже живое. Ладно, пусть помучается. В конце концов, не смертельно. Через десять минут масса потеряет свою липкость и испарится. А мне пора за клиентом, будь он неладен.