— Насквозь промерзло, — сказал Бешеный и стукнул сильнее.
Она покачала головой и сжала губы. Тогда неприязненный взгляд судьи остановился на Брэке.
— Разойдемся! — крикнул Смок. — Лезте вверх, в этом спасение! Мы уже почти на вершине. Они на четверть мили ниже нас, сейчас мы перевалим, пойдем под гору и далеко их опередим!
— Озеро замерзает, — возвестил он. — Вся бухта уже покрыта корочкой льда.
— Судя по твоим словам, это так просто, — сказал Смок, что я не понимаю, почему люди проигрывают.
— Я рада, что вы не пытались убежать, — сказала она. — Видите, я… — Она замялась, но глаз не опустила, и нельзя было не понять, что означает льющийся из них свет. — Я зажгла свой костер, зажгла, конечно, для вас. Мой час настал. Вы мне милее всех на свете. Милее, чем отец. Милее, чем тысяча Либашей и Махкуков. Я люблю. Это так странно. Люблю, как Франческа, как Изольда. Старик Четырехглазый говорил правду. Индейцы так не любят. Но у меня синие глаза и белая кожа. Мы оба белые, вы и я.