И он наглядно подтвердил свои слова, обрушив палатку на головы хозяев.
— Не могу больше! — со слезами в голосе сказал он.
— О ком вы говорите? — спросил через стол капитан Консадайн.
Смок не уезжал и распоряжался всем, пока дело не пошло на лад. Все, кто мог двигаться, шатаясь или хотя бы ползком, собирали хворост и сучья. Потом развели длинные костры, какие разжигают индейцы, чтобы можно было всем усесться у огня. Малыш с десятком помощников взялся за стряпню; наготове у него была короткая дубинка: голодные нетерпеливы, то одному, то другому приходилось давать по рукам. Женщины усердно растапливали снег в каждой посудине, какую только удалось для этого приспособить. Первым делом все получили по крошечному ломтику сала, а затем — по ложке сахару, чтоб хоть немного притупить голод. Вскоре на кострах, кольцом окружавших Малыша, во множестве котелков варились бобы, а сам Малыш, строго следя, как бы кто не схватил лишней порции, наскоро пек и раздавал тончайшие оладьи.
— Могу, — сказал он. — Скажите, когда будете готовы. Только поскорее.
— Вот что. Почему ты не сообразил, что надо яйца сперва проверить, а потом уже платить за них?