Русских истребителей здесь было до черта. По крайней мере два из них – больших, двухмоторных – несли прожектора. Невооруженный же «Густав» не мог даже выжать полную скорость…
Будете писать им свою книгу, говорили коллеги.
Хотя бы то, что путь на Абадон заведомо перекрыт не будет. Может быть, «чистильщики» даже попытаются направить нас туда – чтобы расстреливать по дороге и нашими продырявленными трупиками обозначать направление пути. Этакий мальчик-с-пальчик.
Остаток обоймы – десять патронов – Гуго выпустил в то, что выбиралось наружу из сдувшейся и повисшей на ребрах, словно оболочка пробитого цеппелина, толстой мокрой шкуры. Девятимиллиметровые пули, вылетающие из ствола настоящего бельгийского браунинга со сверхзвуковой скоростью, разносили в мелкие клочья хитин и все, что под хитином скрывалось – какое-то зеленоватое желе, тугие жгуты, белые волокна… Но внимательный запоминающий взгляд шести красных глазок, успевших выглянуть из дыры, он уловил – и поразился тому холодному презрению, которое они излучали…
Впрочем, это было в раннем бестолковом детстве. Уже семилетним он все прекрасно понимал. Почему, например, мать иногда запирает его на ночь в шкаф…
Место или сооружение, которое называлось Цирком, никогда цирком не было и вообще непонятно почему получило такое наименование. Разве что за веселые фокусы, которые прежде здесь творились иногда. Мало кто из горожан знал, как попасть в Цирк, хотя почти все о нем слышали. Просто вот эта незаметная аллея маленького скверика вовсе не кончалась у суровой кирпичной стены с рельсами узкоколейки поверху, а ныряла под стену и там, виляя из стороны в сторону и отбрасывая обманные тупички, приводила в конце концов к обширной, более двухсот метров в диаметре, воронке со спиральным спуском. На дне воронки стояла густая топкая светло-серая грязь, в которой кто-то жил…