Под катальпой горит костер, вокруг сидят восемь человек, двое отошли в сторонку, и тот, кто повыше, наставляет собеседника:
- В рыжей пещере спал, - сказали они. - Опустило в серный источник, да так и заснуло.
Марбод подошел к Ванвейлену и сел рядом. Зрачки у чужеземца были страшно сужены, лицо бледное и потное. Марбод потрогал лицо губами действительно, не совсем живой.
Надо сказать, что, хотя слухи об экзархе Варнарайна ходили везде замечательные, о самой империи замечательные слухи разносила только чернь. А граждане уважаемые на мнение черни не полагались. И теперь в ратуше, посовещавшись, решили, что Ламасса - город вольный. И, конечно, король вправе давать вассальные клятвы кому угодно, а граждане Ламассы и при короле-вассале вправе требовать выборного совета.
- Дядя мой, - сказал он, - женился за шесть лет до восстания и всегда любил свою жену Линну. Любил даже тогда, когда стал пророком и тут пошло... - Даттам задумчиво побарабанил пальцами по столу, - как бы вам сказать, что пошло, - не столько свальный грех, сколько как у варваров, на празднике плодородия. Надо сказать, - тут Даттам опять поглядел в окно, где пожилая женщина в белой паневе и цветастой кофте подставляла под корову подойник, - Линна шла за мужем, как иголка за ниткой. Дралась при нем, людей рубила хорошо, и ни с одной бабой он без ее разрешения не переспал. После конца восстания, однако, - продолжал Даттам, - экзарх Харсома распорядился нашими судьбами по-своему. Меня вот постригли в монахи. А будущему наместнику экзарх предложил в жены дочь своего тогдашнего патрона, начальника желтых курток. Рехетта, разумеется, согласился. Браки такого рода формальная вещь, главная жена - почетная, а живет человек с той, какая нравится. Однако девушка из столицы оказалась особой с характером и вдобавок родила Рехетте двух сыновей; а у Линны после того, как она на втором месяце свалилась с лошади, да ее еще и потоптали, пока свои не прикрыли щитами, - у Линны детей больше не было. И тут во дворце наместника начались такие склоки, что Линна сама ушла. Сказала: "Не хочу, чтобы меня и мою дочь убили, а если я убью эту суку не миновать тебе беды".
Нан поглядел на Арфарру и стал истерически смеяться. Он хохотал минут пять, потом выбился из сил и сказал: