– Значит, война все еще не закончилась. Между прочим, почему вы не обращаетесь ко мне по званию? Я ведь артиллерийский офицер.
Стэн вжался в землю за бугорком, который был единственным, хоть и жалким прикрытием. Справа и слева на сто метров тянулось совершенно ровное пространство. Луч тюремного прожектора медленно полз по голой местности, разгоняя густые ночные тени. Стэну показалось, что этот луч остановился на нем, прежде чем двинуться дальше. В голове завихрились сумасшедшие мокли: а вдруг заложили? А что, если сейчас вспыхнет десяток направленных на него прожекторов, и из темноты выскочит дюжина таанских охранников, которые схватят его и уволокут в Колдиез, где он годами будет гнить в одиночке, где его будут время от времени пытать и в конце концов казнят?
– Мы его знаем, – сказал Стэн. – Продолжай.
В дальнем конце зала, за наспех сооруженными ширмами, скрывались несколько телевизионных бригад, которые должны были снимать исторический момент.
– С тобой все в порядке? – спросил Вечный Император, смерив Сулламору загадочным взглядом.
Объектом ярости Клорика был имперский военнопленный. Четвинд сразу понял причину столь буйного гнева. Двое мужчин стояли посреди большой беспорядочной кучи рассыпавшихся по всему полу гидравлических трубок. За их спинами находилось множество дверей, ведущих в экспериментальные лаборатории. Над одной из дверей горела красная лампочка.