А я и не трогаю, — подумала она, снимая рубашку. — Пока не трогаю.
Что-то — он не мог понять пока что — глодало его, когда он стоял, держа в руках ее платье из светлого хлопка. Когда-то давно она, сняв его с себя, обязательно сразу же постирала бы его, развесила сушить, после ужина прогладила и повесила на место, в шифоньер. Но это было когда-то давно, теперь же настали Новые и Усовершенствованные дни, и все стирали свою одежду только тогда, когда в этом была безусловная необходимость, ведь у них были дела и поважней. Во всяком случае, так считала Бобби.
— Вчера, сегодня и всегда, и там они, и тут, — продекламировал Гарднер, с удивлением прислушиваясь к звукам собственного голоса, — лишь ты заснешь, как со двора в дом призраки придут.
Анна ехидно улыбнулась и принялась за дело. Ситуации вроде этой составляли смысл жизни сестры Бобби. К тому же в последнее время она не имела возможности часто ругаться с людьми, потому что ухаживала за тяжело больным отцом, скончавшимся первого августа, восемь дней назад.
Нет, — думал Гарднер. — Она никуда не уезжала. Интересно другое: ты убила ее, или она заперта сейчас в сарае вместе с Питером.
Ты осмотрелся, — начала Андерсон. — Я знаю, ты ходил и смотрел. Теперь ты понимаешь, как я чувствовала себя, когда нашла в лесу эту штуку.