— Хорошо, — произнесла она. — Я отнесу это в дом.
— Я не знаю, — ответила она. — Воспоминания о топорике так пугают меня, что я не знаю, чему верить.
— О, почему бы тебе не заткнуться! — взвизгнул Мак-Олиф высоким, расстроенным голосом, и я расслабилась. Все было позади. И я знала это, и верила, что маленький шотландец тоже знает это. Это было так, будто мы оба с ним находились в темной комнате, и он щекотал мне лицо лезвием бритвы… а потом старина констебль Тибодо неуклюже зацепился ногой об окно, и темнота с грохотом и шумом растворилась в свете дня, и я увидела, что он прикасался ко мне всего-навсего пушинкой.
— Как такое может быть? — задала я ему вопрос, Я швырнула все три чековые книжки ему на стол. Он моргнул и вздрогнул. — Как такое может быть, если все эти книжки прямо перед вами?
— Мне кажется, такое случается во всем мире, — сказала я. — Печально, но факт. И я думаю, что школьный психоаналитик тоже знает об этом, если только она не совсем уж тупица. Разве миссис Щитс такая уж дремучая дура. Селена?
Потом это стало просто нестерпимым. Сняв платье, я надела джинсы и свитер (закрыла дверь сарая на замок, когда лошадей уже украли, можете вы подумать), вытащила фонарь из-за шкафа в ванной, где оставила его, когда меня рвало. Затем я снова пошла к колодцу.