— У тебя снова такой довольный вид, — сказал он, — он мне не очень-то нравятся.
Затмение еще не было полным, но все шло к тому. Само небо было царственно лиловым, а в нем висел огромный черный зрачок, окруженный огненным сиянием. С одной стороны оставался тоненький серпик солнца, как оплавленное в печи золото. Я знала, что мне не следует смотреть туда, но взглянув, я поняла, что уже не смогу оторвать глаз. Это было похоже… вы можете смеяться, но я все равно скажу об этом. Это выглядело так, будто мой внутренний глаз освободился каким-то таинственным образом, и теперь это он парил в небе, наблюдая за тем, как и что я буду делать. Но он был намного больше, чем я могла себе представить! И намного чернее!
Но если я и поняла что-нибудь, Энди, так это то, что они никогда не исчезают по-настоящему, никогда. Может показаться, что вы избавились от них и что больше нигде нет ни пылинки, а потом они появляются снова, они напоминают лица, они всегда похожи на лица, и лица, на которые они похожи, всегда те, которые вы никогда не хотели бы видеть снова — во сне или наяву.
— Закон — это великая вещь, Долорес, — произнесла Вера. — И если с плохим мужчиной случается плохой несчастный случай, иногда это может оказаться как нельзя кстати.
Селена застыла, лишь сильнее сжимая мои руки.
— Ну так что? — спросил он. К тому времени мы уже сидели в глубоких сумерках, и очертания деревьев на горизонте начали расплываться. Я слышала, как позади дома жалобно запел козодой. Казалось, что стало прохладнее. От всего этого у меня возникло странное чувство… как будто я видела сон, каким-то чудом превратившийся в реальность.