– Фу, – Триша наморщила носик, замахала бейсболкой, разгоняя мошкару, – и откуда вы только беретесь?
Триша подумала, что она кричала, но, ударившись головой о ствол лежащего на земле дерева, после чего на ее слипшиеся от пота волосы дождем посыпались кусочки коры и мха, услышала только слабенькое повизгивание. Горло словно перехватила чья-то железная рука, так что более громких звуков издавать она не могла.
Наглая паршивка не соизволила ответить. Тришу это только порадовало. Она была такая сонная, такая наетая, ей было так хорошо. Впрочем, она не заснула; даже потом, когда поняла, что не могла не заснуть, ей все-таки казалось, что она не заснула. Она помнила, как подумала о дворике за новым, меньших размеров домом отца, о том, что траву давно следовало покосить, о том, что у гномов хитрые улыбки, словно они знали что-то такое, о чем было неведомо ей, о том, что отец заметно погрустнел и постарел и теперь от него всегда пахло пивом. Жизнь могла быть очень грустной, она в этом убедилась, так что отца она понимала. Взрослых, однако, всеми силами заставляли верить в обратное, и они лгали своим детям (к примеру, ни один фильм, ни одна телепередача не готовили ее к тому, что она может потерять равновесие и плюхнуться задницей в собственное дерьмо), чтобы не пугать их, не вызывать у них стресса, но истина заключалась в том, что жизнь могла быть очень грустной. Люди жили в жестоком мире, который в любой удобный ему момент мог показать зубы и ухватить ими ничего не подозревающего человека. Она убедилась в этом на собственном опыте. Ей было всего девять лет, но она уже знала, что это так. И поняла, что случай это не единичный, так уж устроена жизнь. В конце концов, ей скоро исполнится десять, и для своего возраста она – высокая девочка.
Треснула новая ветка, еще дальше. Зверь уходил, но он знал, что девочка здесь, в лесу. И он мог вернуться. А пока Триша осталась одна, ночью, которая простиралась перед ней как тысячемильное пустынное шоссе.
Я уже видела этот сон, подумала Триша, но, приблизившись к Гордону, заметила, что одно отличие есть: на Томе была не серая, выездная, а белая униформа, в которой он выходил на поле в домашних играх, с ярко-красным номером 36 на спине. Значит, выездные игры закончились. «Ред сокс» вернулись в Фенуэй, снова играли дома, выездные игры закончились. Да только она и Том опять очутились в лесу, на поляне-пастбище.
На этот раз собственный голос придал Триши уверенности, и настроение у нее заметно улучшилось. Она повернулась спиной к дереву, поставила ноги на ширине плеч, по обе стороны лаза, по которому она пыталась проползти, прислонилась попкой к заросшему мхом стволу. Вот так. А теперь вперед, по прямой линии. К главной тропе. Она должна быть там.