Она заболела, двух мнений тут быть не могло, но ее тело яростно боролось с инфекцией, поселившейся в ее горле, легких, носовых пазухах. Часами она горела огнем, плохо соображая, что делает и где находится. Свет, даже приглушенный густой листвой, резал глаза, и говорила она без умолку, главным образом что-то рассказывала Тому Гордону, но иногда ее слушателями становились мать, брат, отец, Пепси, школьные учителя, начиная с первого класса, и даже миссис Гармонд, воспитательница из детского сада. Она просыпалась ночью, лежа на боку, свернувшись калачиком, прижав колени к подбородку, в жару, кашляя с таким надрывом, что боялась, как бы у нее внутри что-нибудь не оборвалось. Но вместо того, чтобы развиваться, болезнь пошла на убыль. Пропали и головные боли, должно быть, вызванные высокой температурой, которые совсем уже замучили ее. И после одной ночи (со среды на четверг, хотя Триша этого и не знала), за которую она ни разу не просыпалась, Триша поднялась бодрая и полная сил. Может, она кашляла и в ту ночь, но не очень сильно, во сне. Один раз Триша обожгла левый локоть сумахом, но вовремя это заметила и намазала воспалившееся место илом.