– Дери-раздери! – прошептала она (в последнее время у нее и Пепси это было любимое ругательство) и попятилась. Поднялась на колени, стряхнула с груди мокрые листья и заметила, что у нее дрожат пальцы.
Обе пластиковые бутылки, с водой и «Сэдж», помялись, но не лопнули. Пакет с ленчем сильно расплющило (словно по нему прокатился дорожный каток). Чипсовые крошки налипли и на него. В пакет Триша заглядывать не стала. Ее волновало совсем другое. Мой «Уокмен», думала она, дергая за молнию внутреннего кармана, не замечая, что по щекам катятся слезы. Неужели ее отрежут от голосов человеческого мира?
– Таятся, – прохрипела Триша, горло сжал страх. – Да, именно это слово я и позабыла. Спасибо тебе. – А потом двинулась вперед, потому что зашла слишком далеко, чтобы повернуть назад. Даже если кто-то и затаился впереди, чтобы убить ее, она зашла слишком далеко, чтобы повернуть назад.
Но так ли это? Если так, как получилось, что она до сих пор не вышла на главную тропу?
В диапазоне FM она не поймала ничего, даже музыки. На AM сразу наткнулась на человека, тараторящего на французском (он еще похохатывал чуть ли не после каждой фразы). Наконец, на волне 1600, у самой границы диапазона, ей улыбнулось счастье: из наушников донесся слабый, но достаточно внятный голос Джо Кастильоне.
– Нет, благодарю, – ответила Триша и тут же добавила, наверное, потому, что та часть ее подсознания, о которой упоминалось выше, хотела довести дело до конца: – Но все-таки, ты веришь во что-нибудь еще? Если серьезно.