– Говнюк, – выдохнула Триша, и ее снова вырвало. Она не видела, что вылетает у нее изо рта, уже совсем стемнело, не могла этому не порадоваться, но чувствовала, рвет ее водой, а не желчью. Стоило ей об этом подумать, как желудок скрутило вновь. Она подалась назад от деревьев, между которыми она блевала, стоя на коленях, и тут взбунтовался кишечник.
Ей ответил гром. Ответил дождь, барабаня по ржавой крыше. Триша закрыла лицо руками, свернулась калачиком, кашляя и дрожа. И пока не заснула, все ждала, что он влезет в кабину.
Триша соскользнула со ствола упавшего дерева на землю. Кора больно царапнула по осиным укусам повыше бедра, но девочка этого даже и не заметила. Комары тут же оккупировали голую кожу, появившуюся из-под задравшихся фуфайки и лохмотьев пончо, чтобы полакомиться свежей кровью, но Триша не чувствовала их укусов. Уставившись на ручей, еще поблескивающий в темноте, усевшись на влажную после дождя землю, она прижала пальцами уголки рта. Том Гордон должен сохранить отрыв в одно очко, это очень важно, почему, она сказать не могла, просто знала, он должен принести «Ред сокс» победу над могучими «Янкиз», которые лишь однажды, в начале сезона, проиграли Анахайму, а потом не знали поражений.
– Ничего страшного, ничего страшного. – Голос у нее стал низкий и хрипловатый… очень похожий на голос матери, хотя Триша этого знать не могла. Не знала она и о том, что в номере мотеля, расположенного в тридцати милях от упавшего дерева, рядом с которым стояла сейчас Триша, Куилла рывком села, вырвавшись из тревожного сна, в полной уверенности, что что-то ужасное случилось с ее заблудившейся в лесу дочерью. Случилось или должно вот-вот случиться.
Десять или пятнадцать минут спустя она стояла на полузатонувшем корне дерева и смотрела прямо перед собой, гадая, что же ей теперь делать. Строй деревьев-часовых резко обрывался, уступая место большому пруду. Его середину занимали островки-кочки, но не зеленые, а коричнево-бурые, казалось, сложенные из пеньков и веток. На этих кочках, уставившись на нее, сидело с полдюжины толстых коричневых зверьков.
Триша постояла еще с минуту, думая о Томе Гордоне, об его умении замирать перед броском. О том, как он стоял в круге питчера, не сводя глаз с одного из кэтчеров «Бостон Ред сокс», Хаттеберга или Веритека, подавая только им ведомые сигналы. А потом, в мгновение ока, все его тело приходило в движение, и следовал разящий бросок.