Но вдруг он вскинул голову и посмотрел мне в лицо.
– Господин полицейский, – спросил Раймон, – разве закон дозволяет называть мужчину котом?
– Я свел знакомство с одной дамой… ну, попросту говоря, она моя любовница.
– Почему? Почему вы стреляли в распростертое на земле, неподвижное тело?
А день уже клонился к вечеру, жара спадала. По некоторым звукам, доносившимся с улицы, я угадывал, что наступает сладостный час сумерек. Мы все сидели, ждали. А то, чего ждали все здесь собравшиеся, касалось только меня. Я еще раз посмотрел на публику. Все были такими же, как и в первый день. Я встретился взглядом с журналистом в сером пиджаке и с женщиной-автоматом. И тут я подумал, что еще ни разу с самого начала процесса не отыскивал взглядом Мари. Я не позабыл ее, но у меня было слишком много дел. Я увидел, что она сидит между Селестом и Раймоном. Она сделала мне легкий знак, как будто хотела сказать: «Наконец-то!», и я увидел улыбку на ее встревоженном лице. Но мое сердце так и не раскрылось, я даже не мог ответить на ее улыбку.
– Ну, да. Но если он не выхватит ножа, тебе нельзя стрелять.