Впрочем, я быстро из ванной слинял и спрятался в шкафу спальни. Наконец-то первый раз за весь день перевел дух. Утомили они меня. Вот честное слово — утомили!
— Ну ты, Шашлык, даешь, — сказал Андрей, широко улыбаясь. Тут стало понятно, что мне ничего не грозит, поэтому я вылез из-под стула и начал тереться об ноги Андрея. — Тетка Сонька выскочила, как ошпаренная, — сказал он. — Заявила, что ноги ее больше не будет в этом доме.
— Андрюш, — сказала Света. — Надо что-то с этим делать. В таком борделе жить просто невозможно. А Сашенькины колготочки за тридцать пять лет настолько пропылились, что туда просто не зайдешь.
— По мне — так хоть гавкающая рукавица, — согласился дядя Володя, стаскивая одной ногой ботинок с другой ноги, — если за нее деньги платят. У вас в Москве эти собачки — очень даже ценные. Вот и везу, чтобы денег подзаработать.
— При чем тут невеста для Шашлыка? — удивился дядя Володя. — Ну, привезут. Ну, Шашлык ее туда-сюда, того-этого. И пусть сразу уезжают. А если не уедут, — тут он хищно цыкнул зубом, — я им объясню, что почем.
— Да ладно, Андрюха, — заявил дядя Володя и со страшной силой хлопнул парня по плечу так, что тот весь прогнулся, как тонкая березка. — Я знаю, что ты парень добрый. Но и дядя Володя, — тут он угрожающе покрутил пальцем в воздухе, — тоже не гад какой-нибудь. Родственников никогда не обижу! Так что буду жить у вас, чего бы мне это ни стоило.