Они быстро вышли из трамвая. Сдав на хранение чемоданчик Роберты, Клайд направился прежде всего к стойке, где продавали сосиски. Потом его внимание привлекла безостановочно кружившаяся карусель: Роберта должна непременно прокатиться с ним? В самом веселом настроении они взобрались на карусель; Клайд посадил Роберту на зебру и стал рядом, одной рукой обнимая и поддерживая ее; при этом оба пытались ухватиться за медный поручень. Все это было банально, вульгарно, безвкусно - и, однако, уже просто потому, что они были наконец вдвоем и никто за ними не следил, оба пришли в полный восторг, который никак не соответствовал пустячной дешевой забаве. Круг за кругом неслись они на громоздкой, трескучей машине, и перед ними мелькали другие любители развлечений - катающиеся на лодках по озеру, кружащиеся над землей на аляповатых бело-зеленых подвесных аэропланах, взлетающие на качелях.
В этот миг она обернулась к нему и воскликнула:
- Нет, я не сумею, - говорила Роберта, когда Клайд вел ее к турникету. - Боюсь, что я слишком неуклюжая. Ведь я никогда не танцевала.
- Помогите! помогите!.. О, боже, я тону! Тону! Помогите!.. Клайд! Клайд!..
И опять Клайд замолк, чувствуя, что попал в западню. "Господи, как же мне это объяснить? - думал он. - Зачем я признал, что та шляпа на озере моя?" Но тотчас он понял: отрицает он это, нет ли - все равно на Луговом озере и на Большой Выпи найдутся люди, которые, конечно, вспомнят, что он был тогда в соломенной шляпе.