Я возвращаюсь в “предбанник”, не говоря ни слова, забираю со стола свой пистолет и вхожу в кабинет.
— “И любовь не для нас, верно ведь? Что нужнее сейчас? Ненависть!” — цитирует комиссар Высоцкого. — Только вот, Андрюша, мстить можно и нужно по-разному.
— Да. Здесь ни о каком контакте, ни о каком взаимопонимании не может быть и речи! — мрачно бросает Фридрих.
Наш разговор прерывает Ольга. Она присаживается рядом и кладет голову мне на плечо. Я обнимаю ее, но она отстраняется.
— Товарищ комиссар, а что на границе? — спрашивает кто-то.
Особенно по душе пришлась ей поза “наездницы”. Ее Оля исполняет виртуозно, с вдохновением. Она то откидывается назад, то садится прямо, как струна, закрывая глаза и прислушиваясь к своим и моим ощущениям. То она почти ложится на меня, пожирая мое лицо своими темными, бездонными, широко раскрытыми глазищами. Моими руками она манипулирует, как своими: кладет их то на свои бедра, то на ягодицы, то на талию, то на грудь, то сплетает их на плечах или на шее — словом, руки мои находятся там, где они ей в данный момент нужнее.