– К чему спешить? – раздался из глубины деревьев голос, в котором трактирщик без труда узнал Нимрааза. – Нам тоже хотелось бы послушать. Так что же волшебник?..
Однако, спустя несколько секунд тишины, Джерри аккуратно выдохнул сквозь стиснутые зубы и отважился вновь выглянуть на площадь одним глазком – теперь черный почему-то смотрел в противоположном направлении, вдоль тракта, разрезавшего деревню надвое. Насколько мог видеть Джерри (а зрение у него было отменное), на дороге совершенно ничего не происходило, но черный пялился на нее очень упорно. Поднабравшись смелости, юноша высунулся подальше, пустил взгляд в интересующем направлении и на самом горизонте, уже за околицей деревни, засек крохотное облачко пыли. Оно не выглядело ни значительным, ни угрожающим, но хороший трактирщик обязан разбираться в вопросе, когда и сколько к нему пожалует гостей, поэтому Джерри сразу определил – это целый конный отряд, и не маленький. На площадь прибудет примерно через полчаса...
Но куда более любопытно, конечно, что сам Черный себе думал? В наивности его не заподозришь, и план-то его всем хорош, кроме того, что слишком уж самоубийственный. Всегда ведь складывается такое положение, когда тот, кто руководит Силами Тьмы, может прихлопнуть героя и его ближайшее окружение, но не делает этого по каким-то хитромудрым причинам. В этот раз подходящий момент наступил почти сразу, и, по-моему, было очевидно: я идиотских ошибок повторять не буду. На что же он рассчитывал? Что мне будет известно, под чьей личиной он скрывается, и уничтожение врага произведется избирательно? Что я оставлю его в живых, ибо мы давние знакомые, отношения у нас неиспорченные, можно даже сказать, хорошие, да и вообще?.. Мог он так думать? Мог, наверное. Но вот достаточно ли у него для этого было оснований?
– Может, кваску еще? А то ведь знаешь, ты можешь и не ехать никуда, если не хочешь.
– Четыре... Для тебя... И ты... Но почему? Тебе ж вроде все нравится?..
– А как иначе? Мне вон какое счастье подвалило – мир защищать, подвиги охренительные геройствовать, а я, падла, нос ворочу, хочу только, чтобы в покое оставили. Ну и пусть, думайте что хотите, я-то совсем по-другому это вижу.