Но ни одна рука не поднимается, никто не притрагивается к папиросам. Блоха отрицательно поводит головой. Мурин тоже молча отказывается, вертит тонкой шеей. Даже лукавый курносый Гаркуша сейчас смотрит в сторону.
— Товарищ командир, он зашел с тылу, со всех сторон. Вот и получилось, товарищ командир!
Перед нами были немцы, позади — Москва, а Панфилов у переднего края с толком и вкусом заваривал чай.
Внизу уже застучали наши пулеметы, защелкали винтовочные выстрелы враздробь.
Отворив дверь, Рахимов кого-то кликнул. В блиндаж поспешно вошел лейтенант Брудный.
Взгляд опять убегает в голубоватую мутную даль, возвращается к запорошенным путям. Вдруг замечаю: на шпалах стоят трое. Сразу узнаю ладную стать Толстунова, узнаю Филимонова, вытянувшегося — руки по швам — перед человеком в серой шапке, в поблескивающем кожаном пальто.