Как быть? Развернуть орудия? С двуколок снять пулеметы? Вступить в бой? Но снарядов почти нет, патронов немного.
— Могу, Заев, вас заверить, — сказал я, — эти письма останутся неприкосновенными. Никто их не прочтет.
За восемь километров я ощущал его трепещущее сердце. Душевная сила, которую я, скорее по инстинкту, чем осознанно, стремился в нем поддержать, от него, офицера ближнего боя, передавалась бойцам.
— Хватит! — отрывисто повторил Заев. — Я уверен в своих львятах.
Это же воинское «есть!» читалось в его голубых глазах. Еще секунда, и он пробежал за окном.
— Угу, — по возвратившейся к нему привычке буркнул Заев.