А у нас, в расположении батальона, все было спокойно. Противник не придвигался к рубежу батальона, к центральному отрезку так называемого Волоколамского укрепленного района.
У входа дорогу преградил часовой. Был вызван дежурный по штабу.
Разумеется, Толстунов поминает и мамашу — где только в дни войны ее не вспоминали!
Так без шума, без суеты работал мой начальник штаба. Чего я не сказал, он договорил.
Я удивлен. Зачем Баурджану понадобилась запись о Джильбаеве? Нахожу нужную страницу. Читаю вслух о том, как Момыш-Улы на миг представил себя худеньким Джильбаевым, приговоренным к расстрелу.
Мне показалось, что он выражается как-то иносказательно, неясно. Для чего он мне все это говорит? Я опять решил высказать напрямик свои недоумения.