— Придумываешь, Муратов, — с неодобрением сказал Бозжанов.
Панфилов не любил произносить речи, он обычно предпочитал беседовать с сидящими вокруг бойцами, но на этот раз обратился к роте со словом — правда, очень кратким, занявшим всего две-три минуты.
Филимонову следовала немедленно двигаться этим путем, опережая на должную дистанцию ядро батальона.
Он посмотрел на меня так, что я покраснел. Заговорило самолюбие.
— Гм… Значит, воевали на два фронта? И с противником, и со своим старшим начальником?
Хмыкнув, Панфилов посмотрел вниз. Скрывая шнуровку, жидкая грязь облепила тяжелые ботинки часового. Следы дорожной грязи, очищенной сучком или щепкой, остались на мокрых обмотках и повыше. Рука, державшая винтовку, посинела на рассветной стуже.