— Так я же докладываю, — Севрюков говорил со свойственной ему неторопливостью, которая подчас бывала для меня пыткой, — я докладываю, товарищ комбат, здесь. Вышли в расположение роты.
— Думаю контратаковать. Разрешите, товарищ генерал, вернуть станцию контратакой.
— Не вам, а поколению. Было бы глупо и неблагородно подсовывать сюда собственную биографию.
— Мне это неинтересно, — резко сказал я, пресекая разговор о Заеве.
— Гаркуша, почему тут околачиваешься? Кто разрешил?
Вряд ли… Для него, завоевателя, кто вместе с гитлеровской армией в четыре месяца прошел тысячу километров от границы до Московской области, кто командовал дивизией в операции под Вязьмой, где был раздроблен наш центральный фронт, — для него, уверенного, что через несколько дней он из автомобиля будет осматривать площади и улицы Москвы, для него ночное нападение сотни красноармейцев казалось партизанской вылазкой, каких будет немало и в дальнейшем, с какими справятся сыск и полевая жандармерия.