Полковник Арсеньев понял иронию, выпрямился, опустил руки по швам.
— Да, хлебнешь горя и с золотою головой, если солдат не подготовлен.
— А эти? Эти тоже бежали? Почему не перестрелял всех, кто побежал?
— Не знаем. Сами идем. Потерялись, товарищ комбат.
Он потрогал ворот и плечи шинели, сушившейся около печки, опустился на корточки, подкинул в огонь дровец и с минуту посидел так, на корточках, у раскрытой печной дверцы. В этих простых движениях опять, как и в прошлую встречу, сквозила уверенность. Чувствовалось, что он приготовился воевать основательно, расчетливо, долго.
— Роют укрытие, товарищ комбат. Но только…