— Ладно, — сказал я, — упрись. Потом все будет видней. Ну, поднимай людей и отрывайся. Я выступлю через двадцать минут. Маршируй ходко, по-суворовски.
Я соображал. Ведь и у меня были мысли о чем-то подобном, но до разговора с Панфиловым я не мог освободиться от гипноза укреплений, не имел, казалось мне, права выводить людей из окопов.
— Товарищ комбат, разрешите просить вас… В такой момент… — Он приостановился, передохнул, продолжал глуше: — В такой момент хочется, товарищ комбат, быть с товарищами. Прошу вас: куда они, туда и я…
— Почему вы меня не пустили, товарищ старший лейтенант? — буркнул он.
— Пока выбирайся из поселка, — говорю я. — Растяни роту по гребню. Окопайся.
— Товарищ комбат, дал людям часок обогреться в избах. Ознобились, спасу нет.