На опушке Джильбаев, запинаясь, виновато на меня посматривая, докладывает об исходе разведки.
Во мгле бой замирает. Мутные красноватые зарева обозначаются в небе. Под прикрытием тьмы в братской могиле хороним убитых. Хороним без салюта, без надгробных слов.
Придвинув мне стул, Панфилов не удержался, чтобы не полюбоваться картой.
Поставим здесь большую точку. Разрешим себе перевести дух.
Идет батальонная колонна, мои солдаты, с кем делил беды и радости. Смотрю на них, думаю о судьбе одного, другого, третьего.
Да что же это? Неужели мы так и пролежим, так и окажемся трусами, предателями братьев? Неужели не найдется никого, кто в третий раз прянул бы вперед, увлекая роту?