Я посмотрел на бойцов. Они сидели, прижавшись друг к Другу, опустив головы или глядя в пространство, угрюмые, усталые.
В его искоса брошенном на меня взгляде я поймал искорку иронии. Нефедов ее не уловил.
На свет из кармана его кителя появилась поблескивающая никелировкой зажигалка.
— Комбат! — Толстунов всегда называл меня так. — Комбат! Ты зачем здесь? Ложись!
— Ошибаетесь, товарищ Момыш-Улы. Теперь мы именуемся иначе.
Стрелять? Я еще не успел ничего сообразить — смутила и красная ткань над белеющим на бортовой броне вражеским крестом, — как из-за будки бесшумно шагнул побледневший Кузьминич. Его голые, без варежки, пальцы сжимали ручку противотанковой гранаты. Показалось, что он двигается непереносимо медленно, уже и немец насторожился, быстро пригнулся.