Шинель снята. Блоха отбросил ее и вернулся к отделению.
— Не надо, товарищ Момыш-Улы. Не смогу — этот маленький старшина не позволяет, — он указал на часы. — Ну вот, товарищи командиры, начнем воевать… Полезет немчура — уложим. Еще полезет — еще уложим. Перемалывать будем…
— Ну, Заев, — сказал я, — сейчас, полюбовался на тебя. Приспособил лошаденку.
— Изучим немецкое оружие, пулеметы, минометы.
Оно, это слово «нападать», которое дал мне Панфилов, было каким-то волшебным. Оно сразу прояснило задачу, дошло до души, преобразило людей, придало смелости. Мне подумалось: это не только тактика, это что-то поглубже.
Впоследствии я видел его в такие часы — у него была и своя улыбка, и свои, не записанные на бумажку слова.