Дворецкому очень не хотелось допускать посягательств на свои редкие минуты отдыха, но он все же приостановился в холле и увидел Песивца, спешащего к нему из-за стойки администратора.
– Его раны не позволяют ему разговаривать, мистер Шутт, – голос Максины мгновенно стал ледяным. – Но он может писать. Предлагаю вам ограничиться расследованием среди собственных подчиненных и выяснить, кто отдал приказ о нападении. Мы уже знаем, кто его осуществил.
– Правда? – Здоровяк нахмурился. – Ну, может, Лобо связался с одним из их атлетов, или с кем-то в этом роде.
– Не знаю. Наверное, не хотела, чтобы ты считал себя чем-то нам обязанным. У тебя привычка брать на себя ответственность за всех и за все, что тебя окружает, Виллард, и я боялась, чтобы не получилось так, будто мы пытаемся сыграть на твоей щедрости… или на чувстве вины.
Освещение заметно ухудшилось, едва они углубились в проулок на десяток шагов. Световые рекламы казино были предназначены производить впечатление на туристов с Полосы, а не на наемных рабочих, и никакого смысла не было зря расходовать мощности в тех зонах, где появляются только местные жители и служащие. Идти по этому проходу было все равно, что попасть в другой мир, полный теней и закоулков. В сумрачном воздухе повисло такое ощущение угрозы, что трудно было даже вообразить существование огней и людской толпы всего лишь на расстоянии броска камня отсюда.
– Что опять такое? – нахмурился Шутт. – Что-то не так, Бик?