Повреждения на теле Юстаса были обширными, но поверхностными. Зербинас извлек из дорожной сумки перевязочный лоскут, промыл их и перебинтовал самые тяжелые. Видимо, маг был обессилен не столько ранами, сколько тюремным содержанием и обращением. Он все еще находился в забытьи, но его состояние не было угрожающим, и Зербинас оставил его в покое.
Да, Зербинас понимал, что такое молодость, но понимание не возвращало ему прежнего задорного ощущения, когда ему казалось, что ни одно великое или малое событие мира не может обойтись без него. Осталась только память о былой горячности, и ничего больше. Да и возможно ли, узнав цену дружбы и вражды, хулы и похвалы, жизни и смерти, не приобрести в итоге некоторое равнодушие ко всему этому?
– Отец, – вмешалась девушка. – Лучше сразу узнать, могу я жить без этого амулета или не могу. Я уверена, что сейчас самый подходящий случай выяснить это.
– А теперь пусть он уйдет, – сказал римми. Эрвин с большим трудом убедил дворецкого выйти, сказав, что на этом настаивает зверек.
– …и вы, лорд Дантос. – Она растворила дверь пошире, пропуская их внутрь, затем провела их в комнату. – Садитесь сюда, на диван.
Эрвина подхватили под руки и, мягко говоря, невежливо выволокли наверх, а там, в точности выполняя приказ начальства, вышвырнули на улицу. Когда ворота за ними захлопнулись, Эрвин отряхнул пыль с одежды и пошел в человеческий квартал искать Хелема.