Эрвин снова глянул на небо. Белая шея лары склонилась к нему, мягкие губы прикоснулись к щеке, проверяя, жив ли он.
Вода была с привкусом глины, но прохладная. Они напились, затем Эрвин заровнял ямку ногой. Он выбрал путь вдоль берега – погоня оставила массу следов на песке, и можно было идти по ним, не опасаясь оставлять собственные. Дика вылезла на его плечо и уселась там, наблюдая за окрестностями.
– Ты так считаешь? – шевельнулись бледные губы.
Там он торопливо осмотрелся. Большая квадратная комната с одним широким окном была заставлена шкафами и стеллажами. В темноте Эрвин плохо различал их содержимое.
Он не разучился задавать себе вопросы, но теперь слишком часто заранее знал ответ. Наступил день, когда Зербинас осознал, что время брать для него сменилось временем отдавать, и пошел наставником в академию. Видимо, подумал он, зрелый человек тем и отличается от незрелого, что один отдает, а другой берет, и это правильно – чтобы отдать, нужно сначала приобрести. Так устроена природа, так устроен мир, и нет причин тому, чтобы человек, часть мира и часть природы, был устроен иначе.
Пока они добирались до города, Дарт рассказал ректору о своих похождениях после ухода из академии, а тот объяснил ему, как получилось, что шутка с блохами повлекла за собой такие серьезные последствия. Затем разговор перешел на Эрвина, и Зербинас выпытал у Дарта, что его друг выкрал у некроманта какие-то волосы, наделав при этом немалый ущерб охране особняка.