Его кулак звучно припечатал по столешнице. Опустевшая кружка подпрыгнула и со стуком приземлилась обратно.
О чем он хотел спросить? Школа, первый тайный глоток водки, первый неумело скрученный «джет»? Антону это показалось очень важным. Более важным, чем стоящая за его плечом смерть и лежащая без сознания Марта. Он с трудом поборол желание тряхнуть умирающего за плечи.
На дворе стоял промозглый сентябрь. На одетом в цивильное генерале был серый двубортный плащ с поднятым воротником. Рядом, отряхивая влагу с дождевика, его дожидался незнакомый брюнет со смазанным, нечетко попавшим в кадр памяти лицом. Запомнилась его выправка, упрятанная в штатское, как лезвие в пустотелую трость. И то, что он, напоказ интересуясь подвешенным в вестибюле телеэкраном, внимательно слушал их с Белугой разговор. Каждое слово.
Но когда его и Виртуальную Реальность закрутило по-настоящему, он понял – это и была задержка! Кое-как, складываясь, как бумажная фигурка-оригами, он дотянулся губами до вытатуированного на его руке слова «ВЫХОД»…
Сложив руки на коленях, он воссел в позе «алмаза» (спина прямая, ноги согнуты, ягодицы покоятся на пятках) на коврик с изображением мандалы в центре. Между нитями синтетической шерсти и переплетающимися линиями рисунка скрывались элементы нейроинтерфейса. Это делало коврик больше чем просто экзотическим украшением их с Мартой гостиной.
О чем можно было догадаться, уже глядя на его лицо. Его левую половину занимал такой же древний, как батарея, оптический имплантат. Явный самодел с телескопическим объективом «Ricoh» и витком оптоволоконного кабеля, уходящим в неряшливый черепной шунт. Когда кочевник переводил взгляд, можно было расслышать тихое гудение мотора и жужжание диафрагмы, изменяющей диаметр для наведения резкости.