Возвращение в стоп-кадр, где в кольце остолбеневших кнехтов застыли три живописные пары, Глеб, держащий на прицеле своего бывшего Гроссмейстера. Ксана, щекочущая железом горло Пастыря. И Икари, с молчаливого позволения Глеба отнявший у кнехта винтовку, чтобы направить ее на Третьего.
– Слушай, пошутили – и хватит. – Это второй кнехт присоединился к разговору. – Хочешь, чтобы мы по тебе прокатились, панк?
Бусы из рябины. Он закончил их вырезать, когда уже стемнело. Тихо прошел в ее комнату, постоял, слушая ровное дыхание. Нагнулся, осторожно застегивая их на тонкой шее.
«Двуликий чужак ступит на обреченную землю. Его будут ждать мертвец, безумец и женщина. Мертвец даст ему знание, безумец приведет его к Двери, а женщина подарит ему ключ, Когда иссякнут последние песчинки времени, отмеренного Творцом этому миру, чужак повернет ключ в замке и откроет Дверь, за которой немногих последовавших за ним ждет спасение» (Первая Скрижаль).
– Шикарно. – Он сделал еще один осторожный глоток. – Воевать, попивая коньяк, – в этом что-то есть.
Если бы не мое зрение, улучшенное боевой оптикой, я бы никогда не разглядел то, что позволяла видеть господину Сакамуро его телеприставка. Скользящие над волнами треугольные плавники. Один, второй, третий. С каждой секундой их становилось все больше. Под водой у берега мелькнуло полупрозрачное тело забеспокоившегося сторожа-гидромата,