—Я понял, что у меня нет выхода. Или, может, не ходить на этот ваш бал? Хотя, мы рабы приличий. А представить, что скажет свет, если я не приду даже страшно!
— Ступайте, князь, отсюда. И подумайте над своим поведением. Потому что в следующий раз я вас точно убью.
Но нашу ленивую и добродушную беседу прервали самым радикальным образом. Приехал флигель — адъютант Его Величества Дуров, с просьбой прибыть к монарху немедленно.
В приемной народу прибавилось. Кроме Курасова с Разумовским у окна стоял, повидимому, сопровождающий посла. Курасов, взглянув на меня, покачал головой.
Набрал дров, сложил их у упавшего на опушки ствола, и развел огонь. Уселся на ствол. Все равно скучновато. Чего бы такого придумать?
Допив кофе, я встал. Федор помог натянуть шинель, и проводил к выходу, стряхивая с воротника невидимые пылинки. На улице — семнадцатое марта. Тысяча восемьсот сорок третий год. Восемь часов утра.