— Что дальше? — спросили девочки меня, как старожила. Уж за месяц московского сидения я должен разобраться, что и как.
Отлёживаться, рвать и метать. Если придётся.
— Хотя, думаю, она уже всё вам рассказала, а ко мне вы пришли за вторым мнением.
— Вы там, поди, Солженицына клеймить будете, — сказал я девушкам. — И по комсомольской линии, и по писательской.
Я позвонил в Спорткомитет, в отдел шахмат.
Биохимик, Иван Корнеевич, тот, что отпустил девушек, был, похоже, за старшего. Придирчиво осмотрел нас. Одеты мы были соответственно. В то, чего не жалко. Ну, до определенной степени. Не жалко чуть-чуть испачкать, не более. Рвать уже жалко. Очень.