— Хорошие удостоверения, — Лиса показала темно-вишневую книжечку. — Мы теперь можем в трамвае бесплатно ездить. И в троллейбусе.
— Я не Вениамин Борисович, я Сергей Сергеевич, — ответил препод.
И — потихонечку удалился. Пантера и Лиса знали, что мне нужно уйти, а остальные и внимание не обратили.
Ольга аккуратно припарковала «Панночку» слева от входа, там, где обычно паркуюсь я. Вообще-то перед институтом стоят семь-восемь автомобилей, редко больше. Нет, машины есть у многих преподавателей, но он, автомобиль, по-прежнему воспринимается как роскошь, которую нужно лелеять и холить, а не вот так запросто использовать, словно это и не машина, а калоши. И в самом деле, зачем машина, когда есть трамвай или троллейбус? К тому же преподаватели приобретают автомобили как раз в возрасте сорока, а то и пятидесяти лет. Опасаются аварий и происшествий. Ну, и сломайся что — большой вопрос. Это Ольгин автомобиль, если что, починят быстро-быстро, а какой-нибудь доцент с кафедры гигиены — да кому он нужен со своим «Москвичом» и даже «Волгой»? Нет, если хорошо заплатить, то очень нужен, так ведь расходы не всякому по нутру.
Хорошо, но как он вышёл на меня? Как раскусил моё сумасшествие, обернув переселением душ, и себя к тому пристегнув? Ладно, я сочинил оперу. Для Чернозёмска это в диковинку, а вообще-то в восемнадцать лет многие пишут оперы. И великие композиторы, и не очень. А я — композитор. Ведь не с нуля я ёе написал, оперу. С пионерских лет то одно сочиню, то другое. Ну, и себе-то врать не буду: хорошая опера, но не на века. Не Моцарт я, и не Россини. Так что вопросительный знак поставить можно, но не более того. И то карандашом. Гроссмейстер? Карпов в пятнадцать лет поехал на международный турнир в Чехословакию и занял первое место досрочно: девять побед при четырех ничьих, ноль поражений. Вот Карпова и берите на карандаш.