— А чего ты тогда упал?! — возмутилась я.
Но дар речи ко мне так сразу не вернулся, и потому в ответ на вопрос я неопределенно промычала.
А щиты, что занятно, все это время держали оба — и он, и я.
Пожалев дуру, которой пришлось бы голой задницей елозить по траве (а это так себе удовольствие, мой зад свидетель) я не дал ей опрокинуться на землю: придержал, развернул к себе спиной, тесно прижал... И мои руки снова обжились у нее под рубахой — на этот раз стиснув небольшую, но отзывчивую грудь. Сжать шарики сосков, перекатить их в пальцах, чувствуя, как кровь приливает к паху — и как к нему же прижимаются ягодицы.
И вот пришла я в отведенную мне комнатушку и в первый же вечер на себя со стороны взглянула.
“Там” с лязом и гиканьем носились щенки третьего года обучения: кто-то выдал обормотам оружие и оставил без присмотра.