— Это вы хватанули, товарищ Павлов, — удивляется моим фантазиям Молотов.
— Саша, запиши для зампотылу: премировать личный состав за ударную работу. И надо им дать хотя бы пару дней на увольнительные.
Борька тут же отсылает сестру за очередной порцией леденцов. На всех. Дочка весело убегает, зажав рублик в ладошке.
Всего не успею. Чувствую, что не все задумки к 22 июня реализую. Но всё равно такого эпического разгрома не ожидается. Блицкриг на мне больно споткнётся. Но если меня выдавят из Белоруссии, могут сильно дать по шее за авиазавод, который я спешно строю. Для кого, товарищ Павлов строил? Для немцев? Хм-м, ладно, выкручусь. В моём времени под бомбёжками станки грузили и ничего, смогли.
У меня почти всё получилось. Удар в сторону Минска ослаблен не меньше, чем вдвое. А я почти ничего не потерял. Тридцать шесть самолётов над Вильнюсом? Так я в трофеи тридцать штук взял! Полтора десятка танков Никитин оставил? Х-ха! А сколько нам оставили немцы? И не просто оставили, а целыми мне подарили. Вместе с отремонтированными штук семьдесят. Десять тысяч красноармейцев в санитарные потери? У вермахта не меньше.
— Что? — отрывается от бинокля Рокоссовский.