Следом с севера доносится грозный гул, как далёкие раскаты грома. Замираю только на секунду, а потом делаю то, за что тихо про себя долго буду собой гордиться. Совершил самое простое действие — при угрозе скомандовал покинуть опасное место.
— Слушай приказ, Иван Иваныч! Бомбёжки Литвы прекратить! До особого распоряжения, которого долго ждать не придётся. Все авиаполки Витебской области сосредоточить на самом ближнем аэродроме к Литве. Где такие есть?
— Ничего он не сможет. Единственный ущерб, который он нанесёт вражеской армии, это стоимость пули, которую он получит от вражеского солдата. Прекрасно политически подкованный, но не владеющий военным ремеслом боец — всего лишь лёгкая мишень для противника. Поэтому!
«При этом верховное командование противника, видимо, совершенно не участвует в руководстве операциями войск» [Гальдер, 17, 24.06.41].
Меня, человека другого времени, потрясает самоотверженность обычного населения. Без слов и протестов сдали свои радиоприёмники. Докладывали, что многие отказывались брать квитанции, когда слышали, что их будет использовать армия. Я планировал или заплатить компенсацию или вернуть после войны, но столкнулся с искренним и огромным удивлением моего генерала. С одной стороны, его недоумение, с другой — готовность к материальным жертвам со стороны жителей. Пришлось остановиться. Ничего, сделаю так, что уровень жизни всей Белоруссии станет на голову выше. Как? А пока не знаю.
— Ничего особо страшного пока не случилось, — пытается меня успокоить Болдин.