— Товарищ генерал армии! — возмущённо начал Оборин.
Лукавлю. В военное время могу, в мирное только под трибунал. Хотя неизвестно, что хуже. Кому как.
Осуществивший локальную продразвёрстку плотный отходит в сторону, смотрит по сторонам. Опасности пока никакой не просматривается, в нескольких километрах южнее в небе кружат Миги, но глядеть надо в оба. А то не заметишь, как снова очутишься в плену.
Впредь связь не стала «работать так плохо». Она вообще никак не стала работать, ни плохо, ни хорошо.
— По Берлину неплохо будет авиаудары нанести, — парирую я, — тактическая авиация не достанет, а дальняя запросто.
Унтер вытаскивает парабеллум, передёргивает и направляет в лицо немеющего от ужаса солдата. Кажется, даже наливающаяся багрово-фиолетовым цветом шишка на лбу светлеет.