Он был прав, рассуждая именно так. Одна из рот сейчас находилась у высоты 203. Долго она тут высиживала, наблюдая за обнаруженным аэродромом. Ротного, фамилии которого Никоненко никогда не узнает, уже покинула первая опьяняющая радость. За время наблюдения за системой охраны, которая сразу показалась слишком слабой, и обозреванием его с разных точек стало понятно, что особых поводов для восторгов нет.
— Паша, сразу говорю, ты за штурвал истребителя не сядешь, — предупредительный выстрел прямо в загоревшиеся глаза Рычагова, когда он услышал о планируемых воздушных налётах.
В глазах и голове полыхнуло и тут же погасло. Вместе с сознанием. Как будто кто-то сверху услышал, возмутился и тут же покарал дерзнувшего.
Паша Рычагов, для меня он именно Паша, резко затыкается. Чего это он? А, реакция у него такая на мой скучающий зевок. Честно говоря, больше от нервов зеваю, но со стороны-то не видно.
Насколько я помню по предыдущей жизни, численный состав вермахта против СССР был порядка четырёх миллионов. Может, четыре с половиной. Но численность ударных частей, штурмовых подразделений, вряд ли сильно больше полумиллиона. Ну, пусть миллион. И если, уничтожив мои войска в ноль, фон Бок и прочие фоны потеряют полмиллиона солдат штурмового качества, то воевать дальше им будет практически не с кем. И тогда Германия начнёт познавать ужасы масштабной войны. Начнётся массовый призыв немцев в действующую армию. И эта валюта будет совсе-е-е-м другого достоинства. Необстрелянное ополчение, вот кто придёт на смену обученным, профессиональным солдатам с опытом двухлетних победоносных боевых действий.
— А ещё мне нужны фотоснимки местности, имитирующие ночной вид, — поворачиваюсь к Игольникову, — это ведь возможно?