— Ничего страшного, — успокаивает всех Андрейка, — папа Ады всё равно её надул. Не может такого быть, чтобы всю Белоруссию защищало всего восемь дивизий.
Мы внутри моей тэбэшки, которую на выровненную дорожке мой лётчик сумел посадить. Радиогруппа специального назначения приступила к работе, мне на радость. И вдруг такое заявление. Буду надеяться, что это он из чувства педантизма предлагает начать работу по порядку.
— Командиров можно разделить на две большие группы. Полевые и штабные. Вам, товарищ Сталин, каким-то образом удалось совместить две эти… — Кирилл Арсеньевич замялся, слишком умные слова он опасался употреблять, но другого не нашёл, — две эти ипостаси. Но вообще-то такой… (опять заминка) такая универсальность людям не свойственна. Вам удалось и вы думаете, что на это другие способны. Но нет. Генерал Жуков ненавидит штабную работу, из него начальника Генштаба не получится.
— Самое ценное оборудование вывезем в Смоленск, персонал тоже, — пожимаю плечами, — цеха мы где угодно построим. Кстати, надо об этом заранее подумать. Владимир Ефимович, озадачь всех, кого надо, чтобы на Смоленском заводе…
— У тебя же с математикой всё хорошо? — знаю и сам, для связки слов нужен риторический вопрос, — значит, самое лучшее для тебя место в армии — корректировщик огня. Самая мощная артиллерия — гаубичная, дальнобойная, калибром 152 или 203 миллиметра. Ей плохо маневрировать, очень тяжёлые пушки. Поэтому ближе восьми-десяти километров к передовой их редко ставят. За ними противник гоняется, ищет их и норовит разбомбить. Если в полосе наступления есть хотя бы две-три такие батареи, наступление под большим вопросом.
— Этот вариант похуже, но тоже хорошее решение, товарищ Сталин, — вынужденно соглашаюсь, — но самоходная зенитная установка всё-таки лучше. Грузовик не даёт никакой защиты от пуль и осколков. К тому же маршал Кулик против.