— Линия огневых точек непрерывна и дублирована. Где-то запланированы минные поля, позиции пехоты. Нет, не смогут.
Владик и Санёк подлезают к самолёту и начинают изображать суетню около него. Затем Санёк картинно ахает и показывает рукой на приближающихся немцев. Оба на мгновенье замирают, затем срываются с места и бегут к лесу. Время от времени оглядываются, стараясь бежать так, чтобы самолёт оставался строго между ними. Так приказал балабол, ой, товарищ старший лейтенант ВВС.
— Это мы летаем вам помогать, а не наоборот, — аргумент из разряда «против лома нет приёма». Очередной «бу-ду-дум», привет от второй волны бомбардировщиков, отзывается вытряхнутой сверху пылью. Подтверждение словам лётчика, которые и без того не оспоришь.
Кстати, немного потоптался по Жукову, попеняв ему за плохо подготовленные контрудары мехкорпусами. Без прикрытия авиацией, без организации линий снабжения, со слабой поддержкой пехоты.
Уже многое мне становится понятно, когда вижу всё своими глазами. Сталин сказал, что Гитлер нападёт не раньше 42-го года и начинается какая-то хрень. Кто-то расслабляется, а как же? Вождь уверен, что год у нас есть, можно не рвать жилы. Кто-то с фанатичным блеском в суженых подозрительно глазах ищет вокруг сомневающихся в словах Вождя. Замечал и на себе такие взгляды в Москве. В моём округе я — полномочный пророк Великого, никто не осмелится во мне усомниться. К тому же непробиваемый щит мной изобретён. Пусть кто-нибудь попробует его на прочность. Очень мне будет интересно на такого ухаря посмотреть. Кто это осмелится спорить против тезиса, что армия в любой момент должна быть готова вступить в сражение какого угодно масштаба? На все сто обязана быть готова. Кто додумается до крамольной мысли, что сам Вождь думает иначе?
Надо готовиться к разговору с вождём. И Кириллу Арсеньевичу имелось, что посоветовать генералу. Из кабинета выходит штатский, «Из наркомата тяжёлой промышленности», — равнодушно просвещает Павлов. И даже фамилию называет, но Кирилл Арсеньевич не берёт себе труд запоминать.