Жена смотрит обеспокоенно, Ада таращится с любопытством.
— Почему ваши красноармейцы не умеют атаковать? Я вас как учил? Короткими перебежками, попеременно, со сменой позиции, с непрерывным точным огнём по противнику, — всё больше накаляясь, перевожу взгляд на командарма Кузнецова и его комдивов.
— Дальше. Покрутил самолёт в воздухе. Управляемость на фигурах высшего пилотажа близка идеальной. Тут надо оговориться, что там есть моменты…
Они пятые. Четыре взвода уже ушли на этот адский серпантин. Так мы в своём курсантском взводе называли эту марафонскую дистанцию. Краем уха слышал, что пригнали сюда пять тысяч человек. Из Минска и республики, в основном. Но кто-то, выпучив глаза, уверял, что на сборы пригнали двадцать тысяч. Брехня! Видел свежеостроенные бараки, — сами в таком живём, до сих пор запах свежераспиленных досок не забит казарменной вонью, — и знаю, сколько там народу помещается. Дюжина здесь, говорят, ещё пара мест есть. Но это на три полка, не больше.
— Грыгорыч, эта же просто, — Никитин опять меня удивляет, — делаешь меня хглавным экзаменатором, вот и всё.
— Дочь, ну ты чего? — отмираю наконец. — За ужином такие вещи серьёзные спрашиваешь.