Полковник резко мрачнеет. Значит, правда. Иначе русские не стали бы говорить про ахт-ахт. И у его группы таких зениток нет. Они практически безоружны перед русскими. Пустят эти танки вперёд, как каток и всех намотают на гусеницы. Кто останется жив после бомбёжек.
— Ви хотите сказать, что не отдали ни одного города и ни одна ваша часть не отступила?
— Кто-то из них, может, и больший ущерб причинил, — холодно заявляет Берия.
Занимаюсь тем, что отслеживаю и управляюсь со своим хобби. Испытываю какое-то порочное наслаждение в организации комплекса мародёрных мероприятий. Что меня сильно забавляет, фрицы колхозы не распустили. Чем я сейчас и злоупотребляю, реквизирую у них урожай. По твёрдым советским ценам, с одним уточнением. Деньги — как-нибудь потом, когда власть окончательно установится. Пока под расписку.
Час мы ещё машинистку мучили. Три раза перепечатывали, правда, не с начала до конца, отдельными листами.
Пока юнкерсы не прилетели, любуюсь пейзажем. Пробую высчитать количество подбитых танков, не получается. Дым от передних скрывает те, что сзади. Ладно, пора уходить в защищённый блиндаж, порученец и связист уже переминаются с ноги на ногу. Летят голубчики, сейчас у нас будет шумно. А это что?