— Сюда! — машет мне рукой смежник, тоже лейтенант. Селивёрстов, ротный командир диверсантов. Сворачиваем к ним, улепётываем вместе. Совместный драп он такой, объединяет. Даже как-то на душе теплее становится.
Сам чувствую некое беспокойство. Со стороны генерала. Павлов-то давно усвоил правило: как только вождь обращает свой светоносный интерес на подчинённого, тот должен являться пред его державными очами, как сивка-бурка, вещая каурка. Период бурного противостояния с генералом в одной голове у нас давно закончился. Распределили сферы интересов, стратегия — за мной, тактика — за ним.
Три эшелона! Три полновесных эшелона с трофеями. Продовольствием, другим имуществом, самыми разными боеприпасами. Пять пулемётов МГ-34 с изрядным боезапасом, это мелочь. А вот дюжина Эрликонов, зенитных пулемётов, щедро заливает в грудь сладкий елей. На пару танков Т-III уже не знаю, как реагировать, пусть они и после ремонта. Две пушки 88 мм Флак на колёсном ходу. Дмитрий Григорич что-то говорил про эти пушки… ах, да! Зенитные и длинноствольные, обладают огромной бронепробиваемостью. Практически единственное средство борьбы с нашим КВ-2.
Вдыхаю в салоне привычный запах. Смесь перегретого на металле масла, еле слышные бензиновые нотки, а армейскими сапогами пахнет везде, где они есть. Через пять минут перестану ощущать, это только со свежего воздуха. Самолёт выруливает на взлёт.
Потом минут десять мы оба, глядя друг на друга, ржали почти до слёз. Еле успокоились. Мы оба испытываем несказанное облегчение. Гнев Сталина от таких сведений угаснет, как свечка под проливным дождём.