Никитин оказался самым смешливым, не выдерживает, начинает мелко трястись. Восприняв это, как разрешение, начинают открыто ржать все остальные.
Потом длинный солнечный день, полный приятных забот и хлопот. И всё это где-то есть до сих пор, возможно, совсем рядом, но невообразимо далеко. Не достать.
Шура довольна, как слон. Прямо, как обыкновенный рядовой гражданский человек пришёл домой обедать. После обеда привольно располагаюсь на диване.
После меня длинное и скучное объяснение, сильно смахивающее на самооправдание, последовало от Жукова. После пяти минут доклада прекращаю его слушать. Он в самом начале сделал несколько рефлекторных движений а-ля Кирпонос из моего времени. И только с числа 26–27 начал как-то выправлять положение. Ну, и за север он спокоен. Через меня-то немцы не прошли. И всё равно, по моим прогнозам, пусть не четыре тысячи танков, но полторы-две он точно потеряет. Треугольник Луцк-Ровно-Дубно он продул почти точно так же, как и Кирпонос.
Здесь делаю паузу намеренно, как бы спотыкаюсь. Мне надо сделать вид, что я тупо запомнил, как попугай. Не будем до конца рушить миф, что у генералов весь мозг ушёл в лампасы.
Останавливаюсь. Требование часового свято. Гляжу с огромным и совсем не праздным любопытством на грузовик с закрытым фургоном. В моё время их кунгами называли. На крыше фургона тощим по-зимнему безлистным деревом раскинулась антенна. Явно радиоантенна, только я здесь такой никогда не видел. Что это значит?