Я закряхтел, захрипел и попытался было что-то сказать, но из горла вырвался только сип — пересохшее горло и язык отказывались шевелиться напрочь. Меня явно чем-то обкололи, голова плыла, мысли путались. Попытка обратиться к своей силе ничего не дала. Ну все, приплыл Андрюша, сделать я не могу ничего, остается только ждать.
Сэм Грабовски тем временем занимался Роки — влил через сжатые зубы солдату немного воды, задрал футболку и сокрушенно покачал головой — красная вязь продолжала распространяться по телу, захватывая новые участки кожи. Я вдруг подумал, что мудак и зануда Грабовски оказался самым человечным человеком во всей нашей бесчестной компании. Тот же Мейсон, уверен, прикончил бы бесполезного солдата втихаря и даже глазом не моргнул. А Сэм смотри-ка возится, тащит за собой бесчувственное тело, хотя по всему видно что надежды у лейтенанта почти не осталось. Еще три месяца назад я скорее всего принял бы его сторону в наметившимся конфликте. Принял и сдох в этой мертвой пустыне вместе с Грабовски. Я сегодняшний отлично понимал, что шанс выжить в этом гиблом месте есть только у мерзавца Мейсона со своим ручным пальцерезом Марком, а значит мое место рядом с ними.
Когда я вбежал в холл, я уже примерно понимал, что увижу — с лестницы, ведущей на второй этаж мне махал рукой бледный Грабовски, остальные коронные стиснув побелевшими руками оружие заняли позиции вокруг.
— Парни надежные, это с ними меня прихватили в Сан-Диего, я с этой командой не первый год в море. Как моряки они хороши, как пираты — боюсь, что не очень. Мы раньше больше контрабандой пробавлялись…
— Крайнее физическое и нервное истощение, посттравматический синдром, острая лучевая болезнь первой степени, несколько недолеченных огнестрельных ран…
Луис быстро и точно сбрил лишнюю щетину, оставив узкую полоску баков, усы и бородку.